Личность Петра Великого не так проста, как мы привыкли ее себе представляли. То, что в этой личности сразу бросалось в глаза— склонность Петра к физической работе, его практическая сметливость и сноровка.
Интересно и поучительно всесторонне понять этого человека, с детства на всех нас производившего сильное впечатление своим гигантским ростом (без двух вершков сажень!), — своею необыкновенною силою, жестокостью, всей своей гордой и величественной осанкой.
Уже с самого своего рождения (в ночь на 30-е мая 1672 г.), Петр обещал быть физически выдающимся человеком: новорожденный ребенок оказался великаном — 11 вершков в длину и 3 вершка в ширину. Он не пошел ни в своего отца, царя Алексея Михайловича, ни в деда по отцовской линии. Петр унаследовал внешние и внутренние особенности материнского рода. В роде Нарышкиных был большой запас здоровья, много подвижности, энергии и настойчивости.
Петр унаследовал не только положительные, но и отрицательные черты Нарышкиных. Ребенок изумительно быстро встал на ноги, начав ходить, когда ему исполнилось всего полгода. Игрушками и забавами, окружавшими раннее детство Петра, развивались в нем преимущественно военные вкусы, и в этом ничего нет удивительного, не только вследствие естественной склонности мальчика к играм в солдатики.Солдатиками юнного Петра I были его сверсники преставленные к ниму. Эти самые ранние игры были семенами, упавшими на очень благодарную почву.
Маленький царевич не интересовался никакими забавами, кроме военных. Ранним физическим и умственным развитием он, по-видимому, значительно опередил своих ровесников, — «робятки» скоро ему наскучили, и их пришлось заменить взрослыми «робятами», из которых, по повелению царя, был набран полк со знаменем, в зеленом мундире, вооруженный настоящим ружьем и названный «Петров полк», по имени своего воинственного полковника по 4-му году от роду. Уже с самого раннего детства, в воспитании Петра, слагавшемся из военных потех и обучения, были на лицо те элементы, которые потом приписывались исключительно влиянию Немецкой Слободы: военное дело и иноземцы. Правда, позднее, в период общения Петра с Немецкой Слободой, означенные элементы в его жизни были представлены в усиленном, и даже утрированном виде, но намечены они были еще в ту пору, когда маленький Петр находился под ласковым попечением своего отца. Брат Петра, царь Федор, не лишая его военного обучения, добавил к нему обучение грамоте; но достоин внимания тот несомненный факт, что с военными упражнениями ребенок познакомился раньше, чем с букварем. Обучение грамоте начато было, когда Петру доходил 5-й год (12 марта 1677 г.). Необыкновенно острая память позволила царевичу весьма быстро и легко проходить малозанимательный путь тогдашней «науки книжного научения», где и букварь, и Апостол, и Евангелие являлись какими-то неподвижными заграждениями. Ознакомление Петра с русской историей велось по специально для этой цели приготовленной книжке с иллюстрациями, по «царственной книге в лицах». Таким образом, видим, что начало той безграничной любознательности, которая всех поражала в Петре (в частности его интереса к русской истории) тоже было положено еще во время раннего его детства. Образование Петра, при средствах тогдашней педагогии, в общем было начато правильно, но оно быстро кончилось, и потому младший сын царя Алексея, если и «остро прочитал» «наизусть или памятью» «все Евангелие и Апостол», то в отношении письма, требовавшего гораздо большего времени для усвоения, остался недоучкой. Военное дело, начатое раньше обучения грамоты, дало до 1682 года более прочные результаты, чем уроки Зотова. Петр развился так, как не развиваются обыкновенные люди, — и физически, и умственно. 10-ти летний мальчик казался 15 — 16-ти летним юношей, невольно приковывавшим к себе взор своею внешностью. Это был курчавый, черноволосый отрок, по виду старшего возраста, с искрившимися природным умом, большими глазами.
Действительно, еще в раннем детстве замечалась некоторая торопливость и нетерпеливость в его поведении. Необыкновенная живость и подвижность ребенка однажды поставила Наталью Кирилловну, наблюдавшую через небольшое отверстие в двери церемонию посольского приема. На основании подобных рассказов, внутренняя художественная правда которых едва ли может подлежать сомнению, достаточно было бы сказать, что Петр от природы обладал чрезвычайно живым, но в то же время и весьма нервным, крайне быстро воспринимающим впечатлением бытия, темпераментом. Если это так, то легко можно представить себе то впечатление, которое произвели на 10-ти летнего Петра разыгравшиеся перед ним кровавые сцены во время стрелецкого мятежа, когда он опять стоял рядом с матерью, на этот раз на Красном крыльце. Тогда он научился бояться. Так приходится думать, принимая во внимание позднейшее отношение Петра к зверской расправе стрельцов с близкими к нему людьми и прежде всего с баловавшим его подарками добрым дедушкой Матвеевым. Никогда в течение всей жизни, Петр не мог забыть этих кошмарных минут; заложив в его душу восприимчивость к страху.
К констатированному настроению Петра так или иначе примыкает вся темная сторона его деятельности. Мстительность которую Петр проявил при расправе со стрельцами, не побрезговав и на себя взять обязанностьпалача и кощунственно обагрив кровью казнимых останки старого заводчика стрелецкой смуты Ивана Мих. Милославского, семя коего Петр так радикально уничтожал; мстительность, которую он проявил в деле первой и второй супруги, а главное своего несчастного сына, — воочию показывает, как далеко пошла порча личности Петра Великого, начатая в детстве, продолжавшаяся в юности и отложившая, в конце концов, на психике Петра такую толстую кору жестокости, несдержанности и всяких пороков, что лишь самые близкие к нему люди не усумнились в его способности к хорошим, гуманным порывам, а остальные, стоявшие дальше от Петра, причислили его к отталкивающему типу деспотов и мучителей — наподобие Ивана Грозного.
Ум Петра справедливо считают гениальным, но не достаточно, кажется, определяют, в чем собственно заключалась эта гениальность. Поразительная, чрезвычайно редко встречающаяся, способность переходить от привычных умственных ассоциаций к новым, — необычным для той же культурной среды, молниеносно входить во вкус этих новых accoциаций, делать их своими собственными и самостоятельно создавать из них новые ряды и комбинации ассоциаций, — вот в чем состояла гениальность петровского ума.
Разумеется, раннее отторжение от привычного «чина» царского обихода и приобщение Петра к людям «всякого чина» и к иноземцам с иными понятиями, столь же разнообразными, как и этнографический состав Немецкой Слободы, содействовали той умственной свободе, которая резко отличает Петра от его предшественников; но этим указанием не может быть исчерпано объяснение: главная его часть должна пасть на долю цепкости, стремительной сообразительности и постоянно возбужденной силы петровского ума. Только при отмеченных свойствах ума и гениальной способности не по дням, а по часам превращаться из «московита» — в европейца не по внешности только, а по самому способу мышления и по умственным эмоциям, — из Петра и мог выйти такой преобразователь России, каким он вышел.
Интересы России, русского народа были для Петра исключительными, единственными интересами, ради которых он жил и работал «в поте лица», «не покладая рук»; почему на первые места в государстве он ставил русского человека, своего, а не чужого, хотя бы свой и не был вполне подготовлен к порученному ему делу; знающего же и способного «немца» привлекал лишь на второстепенную, «техническую» должность.
План: гены Петра I детство Петра I игы Петра I обучение Петра I преобразователь- Петра I